Антон Табах
Адекватная пенсионная реформа не может быть запущена кулуарным решением, направленным прежде всего на то, чтобы просто сбалансировать доходы и выплаты пенсионной системы. Надо обсуждать взаимосвязанные изменения в самых разных областях: досрочные пенсии, стимулирование накоплений, систему профессиональной переподготовки. Даже сам принцип финансирования пенсионной системы, уместный в XIX–XX веках, но быстро устаревающий в XXI веке, тоже должен стать предметом обсуждения.
Сегодня пенсионный возраст постепенно повышают во многих странах с солидарной пенсионной системой. Аргументы в пользу этой меры давно и хорошо известны – продолжительность жизни растет, а число молодых работников падает. Поэтому лучше так, чем увеличивать взносы в пенсионную систему или снижать размер пенсии. Однако зарубежный опыт также показывает, что для успеха пенсионной реформы, помимо повышения возраста выхода на пенсию, должно быть много других элементов, которым пока не нашлось места в российском варианте.
Экономия от обсуждающейся реформы действительно получается серьезная. Если предложения правительства будут реализованы в полном объеме, то за счет сокращения выплат и роста сборов дыра в бюджете российского Пенсионного фонда сократится примерно на 200 млрд рублей уже в первый год, а в следующие несколько лет эта экономия еще вырастет. Кроме того, местные бюджеты сэкономят на том, что граждане будут позже получать социальные льготы и освобождаться от налога на имущество.
Отсрочка выхода на пенсию затронет около 10 млн человек – это меньше, чем число россиян соответствующих годов рождения за счет других видов пособий и досрочных пенсий, на которые в России выходит порядка четверти работников. С точки зрения снижения государственных расходов результат отличный – можно даже поделиться частью дополнительных доходов с теми, кто уже вышел на пенсию. Но в долгосрочном периоде предложенный перерасчет не решает проблем колченогости нашей пенсионной системы.
Опыт других стран показывает, что качественная пенсионная реформа (а не латание дыр) проходит через широкое общественное обсуждение. В нем участвуют не только финансовые ведомства, но и профсоюзы, и даже церковь, как, например в Польше. Пенсионная система отражает «общественный договор», и если граждан чего-то лишают, то взамен необходимо предложить распределение тягот на тех, кто принимает это решение. Более того, если реформа не проводится в условиях тотального банкротства государства, то обычно ее не распространяют на тех, кому до пенсии остается менее пяти лет (а то и больше). В условиях профицитного бюджета откладывать выход на пенсию 59-летних россиян и 54-летних россиянок на два-три года несправедливо и популярности не добавляет.
Кроме того, несмотря на то что в России теоретически низкая безработица, неполная и серая занятость у нас особенно высока среди работников старшего возраста. Одна из причин – возрастная дискриминация, но не менее важны недостаточные навыки и ограниченные возможности для переквалификации. По старым правилам только в ближайшие шесть лет с рынка труда должно было уйти на три миллиона работников больше, чем пришло бы представителей малочисленных поколений, рожденных в конце 1990-х – начале 2000-х годов. Теперь эти люди останутся на рынке труда, снижая дефицит рабочей силы. Но чтобы компаниям было выгодно сохранять их рабочие места, а не замещать их роботами или гастарбайтерами, нужно заточить систему профессионального и дополнительного образования (через которую сейчас проходит как раз малочисленное молодое поколение) под работу со старшим возрастом.
Государство должно стимулировать работодателей не дискриминировать работников старшего возраста, не увольнять их, а, наоборот, нанимать новых и даже помогать им открыть собственное дело. В отличие от повышения пенсионного возраста здесь уже не обойтись простой правкой законов и указанием профильным ведомствам – потребуется работа и образовательной системы, и бизнеса.
Более системная проблема нынешней пенсионной реформы состоит в том, что в распределительной системе все равно не получится обеспечить обещанную достойнуюю пенсию уже в среднесрочной перспективе. Система, построенная на обложении фонда оплаты труда и ориентированная на многолетнюю занятость в формальном секторе, плохо соответствует меняющемуся рынку труда, фрилансу, частичной занятости, трансграничной мобильности. Уже сейчас в российский Пенсионный фонд (ПФР) не поступают взносы примерно трети трудоспособных граждан. Половину всех сборов ПФР обеспечивают всего 10 млн самых состоятельных работников. И это несмотря на то, что для зарплаты свыше 1,021 млн рублей в год ставка пенсионных сборов снижена с 22% до 10%, поскольку при таком уровне дохода не возникает дополнительных прав на пенсию.
Российское государство не собирает достаточно взносов – и на уровне системы, и с отдельных работодателей и граждан. В ближайшие годы работники, за которых не платили взносы достаточное количество лет, окажутся в еще более тяжелом положении – они смогут получить право на социальную пенсию только в 68–70 лет. Международный опыт показывает, что в таких условиях вырастет нагрузка на пенсию по инвалидности либо резко ухудшится положение новых предпенсионных возрастов.
Альтернативой могло бы стать улучшение администрирования, – успехи налоговиков по сбору НДС впечатляют, – но это неизбежно вызовет недовольство и бизнеса, и населения. К тому же рост налогов одновременно с НДС может убить перспективы заявленного правительством прорыва. Без повышения или пенсионного возраста, или размера сборов в ПФР, или дотаций из федерального бюджета средняя пенсия в России, которая сейчас составляет около 35% средней зарплаты, уже в ближайшие годы стала бы уходить в пике. Скорее всего, поэтому власти и выбрали более простой путь решения проблемы за счет старшего возраста.
Частично проблему нехватки ресурсов в пенсионной системе могли бы решить пенсионные накопления, особенно для среднего класса. Да и для обещанного прорыва это хорошо: длинные деньги пенсионных накоплений – лучший источник финансирования для инфраструктурных проектов. Но, к сожалению, за последние пять лет и государство (замораживанием пенсионных накоплений), и некоторые негосударственные пенсионные фонды (растратой пенсионных накоплений и бегством руководства) подорвали доверие общества к накопительной пенсионной системе.
Обязательные накопления воспринимаются российскими властями как чемодан без ручки, а полудобровольный индивидуальный пенсионный капитал завяз в межведомственных согласованиях. Отрасль становится все более огосударствленной. Без специальных мер по повышению доверия к системе активный рост накоплений маловероятен, а таких пока не предусмотрено.
К сожалению, не предвидится и обсуждения целостной пенсионной реформы – выбор сделан в пользу тактических шагов. В первые пять лет повышения пенсионного возраста эффект будет положительным, но уже к 2030 году система станет уходить в минус даже без внешних шоков. И тогда придется либо опять поднимать пенсионный возраст, либо глубоко реформировать систему так, чтобы ее больше не приходилось латать, растаптывая интересы не самых обеспеченных граждан.
Адекватная пенсионная реформа не может быть запущена кулуарным решением, направленным прежде всего на то, чтобы просто сбалансировать доходы и выплаты пенсионной системы. Надо обсуждать взаимосвязанные изменения в самых разных областях: досрочную пенсию, стимулирование накоплений, систему профессиональной переподготовки. Даже сам принцип финансирования пенсионной системы, уместный в XIX–XX веках, но быстро устаревающий в XXI веке, тоже должен стать предметом обсуждения.
Вполне возможно, что молодым работникам вообще стоит предложить принципиально новую систему, которая бы базировалась на едином пособии на уровне прожиточного минимума и обеспечении остальных выплат за счет индивидуальных накоплений. А роль государства заключалась бы в гарантиях надежности инвестирования и в сохранении средств при смене работодателей. Наиболее устойчивые пенсионные системы (Австралия, Великобритания, Новая Зеландия) быстро движутся в этом направлении. Также возможно, что Фонд национального благосостояния нужно сделать целевым – на поддержку пенсионных выплат в будущем, как это сделано в Норвегии.
Хорошо продуманные долгосрочные реформы не обязательно должны быть непопулярными. Интересы людей среднего возраста должны быть обеспечены в переходный период, а старшего возраста не затронуты вовсе. Но это повестка дня для реформы, а не для бухгалтерской операции.
